фото с сайта acting-man.com/

На Форуме «Россия 2012» возник очень интересный диалог между В.В.Путиным и лауреатом Нобелевской премии Полом Кругманом. На этот диалог тут же в «Однако» отреагировал Михаил Хазин. Но ни Нобелевский лауреат, ни Хазин не смогли дать толковый ответ на вопрос Путина. Так как ни тот ни другой, к сожалению, не понимают, тех фундаментальных процессов, которые происходят в настоящее время в мировой экономике. Пол Кругман блестящий специалист по макроэкономике, но в фундаментальных закономерностях развития мирового капитализма он разбирается откровенно слабо. Кругман придерживается Кейнсианской идеологии и исходит из ее постулатов, а Хазин является заложником своей собственной в основном правильной теории о связи кризиса с процессами углубления разделения труда, которые требуют расширения рынков сбыта, но она очень абстрактна и не основывается ни на каких иных исследованиях и теориях, кроме его собственных.

Путин задал очень глубокий и грамотный вопрос Кругману: «Вот мы сейчас все говорим о кризисе, связанном с долгом в Штатах, еврозоне. Но если посмотреть на глобальный рынок потребления, на платёжеспособный спрос в глобальном масштабе с одной стороны и на созданные в мире производственные мощности с другой, посмотреть на запасы, которые накапливаются у крупнейших экономик, у крупнейших глобальных компаний, складывается впечатление, что мы вползаем просто в очередной кризис перепроизводства. Это, конечно, требует таких внимательных расчётов. Просто некоторые специалисты (я с ними разговаривал многократно) считают, что главная проблема и главная угроза – именно здесь. С долгами можно потихонечку разобраться, а более глубинные вещи лежат как раз в сфере глобального перепроизводства. И более того, считают, что, в принципе, такой кризис уже созрел где-то в конце 80-х годов – мировой кризис созрел где-то в конце 80-х годах прошлого века, но был отложен в связи с развалом Советского Союза, потому что для глобальных компаний появились новые сегменты глобального рынка в виде зон влияния бывшего Советского Союза и самого бывшего Советского Союза, это и территория, которая начала быстро всё потреблять в большом количестве. И просто этот глобальный кризис перепроизводства оказался отложенным. А сейчас он занимает своё законное место. Вот как вы относитесь к этому тезису?».

Кругман ответил ему так: «Я слышал об этом мнении, и я крайне не согласен с этим мнением. Я никогда не понимал, что значит «глобальное перепроизводство». Это не значит, что не существует людей в мире, которые не хотят больше покупать. И это не значит, что мир производит гораздо больше автомобилей, потому что, когда мы будем на стадии, когда каждый житель Китая может купить автомобиль, тогда будет огромный потенциал для спроса. В большей степени у нас нет кризиса с рабочими, с неправильным процессом производства. Я думаю, что то, что мы должны делать – инвестировать в инфраструктуру, инвестировать не в недвижимость, не в жильё, а в другие объекты, в другое строительство. Необходимо обучать неквалифицированных работников. Я не думаю, что это кризис перепроизводства. Это кризис долга, кризис падения спроса, потому что спрос был поступательным в своё время, но на спрос нельзя всё время полагаться: существуют другие проблемы. В 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства, и мы не будем нуждаться в рабочих. Люди говорили об этом и в 1945–1946 годах. А потом у нас было экономическое восстановление, которое началось с помощью большой государственной программы расходов, и оказалось, что уже не было недостатка в спросе на продукты или на рабочую силу. Как Джон Кейнс (John Keynes) говорил, что у нас проблема не с кризисом, а с заправкой, потому что машине нужна заправка, чтобы дальше продолжать движение».

Кругман, к сожалению, не видит дискретный, циклический характер развития мировой экономики, но он абсолютно прав со своей Кейнсианской точки зрения в том, что термин «глобальное перепроизводства» просто абсурден. Мир не производит в глобальном масштабе тех же автомобилей больше, чем их нужно произвести для удовлетворения потребностей во всем мире. Но вся проблема здесь заключается в платежеспособном спросе, который на те же автомобили сосредоточен в «золотом миллиарде», а потребности в автомобилях сконцентрированы у остальных 6 млрд жителей Земли. В США средняя 1000 жителей имеет в собственности почти 800 автомобилей, а в России чуть более 200, в бурно развивающемся Китае и того меньше, не говоря уже о Конго или Бангладеш. Но платежеспособный спрос сконцентрирован не в России или в Китае, и тем более не в Бангладеш, а в США, Европе или Японии, где и так общество предельно насыщено теми же автомобилями.

И когда Кругман вспоминает о 1930-х гг., проводя параллели между нынешним кризисом и Великой депрессией, он снова абсолютно прав, т.к. тогда был точно такой же кризис перепроизводства. Только тогда те же самые процессы происходили в рамках каждой отдельной страны, например, США, а сейчас они имеют глобальные масштабы. Конвейерное производство Форда и его дешевая модель «Форд-Т» сделали возможным производить практически бесконечное количество автомобилей, и потребности в них были большие, но платежеспособный спрос был ограниченным. Автомобиль в США в 1920-х гг. могли позволить себе купить не более 30% населения. Именно поэтом Кругман вспоминает, что «в 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства».

Но Генри Форд придумал, как выйти из этого затруднительного положения. Он в разы поднял зарплаты своим работникам и обязал их покупать автомобили «Форд», обеспечив платежеспособный спрос на свои автомобили. Позже эта идеология получила свое продолжение в «Новом курсе» Ф.Д.Рузвельта, а теоретическое обоснование в экономической доктрине Д.М.Кейнса. Именно поэтому как говорил Кругман «потом у нас было экономическое восстановление, которое началось с помощью большой государственной программы расходов, и оказалось, что уже не было недостатка в спросе на продукты или на рабочую силу». Таким образом, кризис перепроизводства 1920-30-х гг. был преодолен, когда произошла смена либеральной модели «стимулирования производства» на кейнсианскую — «стимулирования спроса».

Честно говоря, Путин меня приятно удивил, как своим глубоким вопросом, так и очень тонким уточнением на ответ Кругмана: «Великая депрессия закончилась, как известно, Второй мировой войной, разрушениями и необходимостью восстановления хозяйства целого региона мира, всей Европы практически. Потребовались новые продукты, открылись новые рынки». Но в 1940-50-х гг. половина индустриальной мощи мира находилось в США, которые стали с помощью «Плана Маршала» локомотивом мирового экономического развития. И чтобы осуществить «стимулирование спроса» (как государственного, так и частного потребительского спроса) США потребовалось сконцентрировать в своих руках огромные финансовые ресурсы, которые помогла им получить экономическая доктрина Дж.М.Кейнса.

Кейнсианство исходило из того, что происходящее на рынке первоначальное распределение общественного богатства несправедливо, т.к. богатые становятся богаче, а бедные – беднее, что сдерживает рост потребительского спроса и порождает социальное напряжение. Поэтому государство при помощи налоговой системы призвано осуществить вторичное перераспределение создаваемого общественного богатства, которое способно сформировать мощный потребительский класс («средний класс») в 60-70% населения, а не 20-30% реальных потребителей, как при классическом либерализме. При этом налоговая нагрузка на богатые слои населения увеличивалась в разы: к примеру, подоходный налог для самых богатых увеличился с 24% (1920-ые гг.) до 70% (1955 г.) и т.д. (Подробно об этом можно почитать в книгах П.Кругмана). И когда Путин ставит задачу создания мощного «среднего класса» в России при плоской шкале (в 13%) подоходного налога, то это из области ненаучной фантастики, т.к. этого не удавалось сделать еще никому в мировой истории. Не удастся и Путину, если, конечно, он не «маг» или «волшебник» из сказок Шехерезады.

К началу 1970-х Кейнсианская модель «стимулирования спроса» исчерпала свой потенциал роста, и мировая экономика вошла в кризис, но не «перепроизводства», а «сверхнакопления». «Которые, — как считает Дж.Арриги, — происходят потому, что в результате бурного экономического роста (1950-60-х) образуется такой переизбыток капитала, стремящийся быть инвестированным по имеющимся каналам торговли и производства, что конкуренция владельцев этого капитала приводит к постоянному падению нормы прибыли, т.е. делает это производство нерентабельным». И капиталистам поневоле приходится сокращать объемы своего производства, т.к. дальнейшее снижение цен в условиях конкурентной борьбы неизбежно ведет к банкротству. Возникают огромные излишки уже накопленного капитала или кризис сверхнакопления. В поисках выхода из кризиса «сверхнакопления» капитал уходит из производства в финансовую сферу и начинается период финансовой экспансии.

В начале 1970-х США и другие развитые страны вошли именно в такой кризис «сверхнакопления». «Кризисы сверхнакопления приводят к продолжительным периодам финансовой экспансии, — утверждает Дж.Арриги, — которая, если перефразировать Шумпетера, дает средства для оплаты, необходимые для направления экономической системы по новому руслу… В Великобритании конца XIX века, или в США конца ХХ века, «вслед за периодом роста… и накоплением б`ольшего объема капитала, чем можно прибыльно реинвестировать по обычным каналам, финансовый капитализм оказался в таком положении, когда готов был доминировать, по крайней мере, в течение некоторого времени, над всеми видами деятельности делового мира (Ф.Бродель)». Кризис сверхнакопления начала 1970-х гг. ознаменовал вхождение мировой экономики в понижательную волну пятого К-цикла (большого цикла Н.Д.Кондратьева).

Но специалисты, на мнение которых ссылается Путин в диалоге с Кругманом, глубоко заблуждаются, утверждая, что нынешний кризис созрел уже в конце 1980-х гг. Наоборот, с середины 1980-х гг. мировая экономика, и в первую очередь экономика США, вошла в повышательную волну К-цикла, т.к. в период прохождения (1970 гг.) понижательной волны пятого К-цикла был сформирован пятый технологический уклад (ТУ) на базе микропроцессорной техники, персональных компьютеров, Интернета, мобильной связи и т.д. Бурный рост экономики США и всей мировой экономики на основе пятого ТУ продолжался в 1980-х и 1990-х гг. до 2000 года, когда произошел обвал рынка этой новой экономики, но и дальше вплоть до 2007-2008 гг. мировая экономика развивалась еще в рамках повышательной волны пятого К-цикла.

Более того, в 1980-90-х гг. произошел процесс, который Арриги называет «накопление изъятием», когда мировой финансовый капитал изъял с помощью искусственно организованных дефолтов и финансовых кризисов у развивающихся стран огромны финансовые ресурсы, которые могли сформировать рост потребительского спроса в этих странах. Дефолты в Мексике, Аргентине, Бразилии, России, странах ЮВА и т.д. резко сжали потребительский спрос в этих странах, а триллионы долларов перетекли на Запад, частично профинансировав формирование пятого ТУ, а в большей части ушли в финансовые спекуляции. Но в 2008 году мировую экономику настиг кризис перепроизводства, который свидетельствовал о переходе с повышательной на понижательную волну теперь уже шестого К-цикла.

И Кругман совершенно прав, когда говорит, что нынешний кризис – это «кризис долга, кризис падения спроса». А почему вдруг возник этот долг, и почему упал спрос? Да потому что в результате «неолиберальной революции» Рейгану и Тэтчер удалось в 1980-х гг. расправиться со своими профсоюзами, и реальная заработная плата в США в 2000-х гг. осталась на уровне 1968 года. По определению Дж.Арриги это типичнейшая характерная черта «кризиса перепроизводства»: «Кризисы ПЕРЕПРОИЗВОДСТВА происходят тогда, когда владельцы капитала так успешно повышают конкурентное давление на труд, что реальные зарплаты не могут повышаться столь же быстро, как растет производительность труда, поэтому спрос не растет вместе с предложением».

Посмотрите на график, приведенный в исследовании Дэвида Харви «Краткая история неолиберализма»: зеленая линия – это рост производительности труда, а красным обозначены изменения в реальной заработной плате. За счет чего же тогда могло расти благосостояние простых американцев последние 30 лет, если их реальная зарплата, фактически, не изменялась? Оно росло за счет кредитов. Перед кризисом 2008 года норма сбережения в США имела отрицательную величину. И практически весь высокий уровень жизни современных американцев был обеспечен ростом кредиторской задолженностью на всех уровнях. Общая суммарная задолженность от домохозяйств до федерального уровня превышает 4 годовых ВВП США, и никогда не может быть погашена. А когда кредитная пирамида уперлась в пределы возможностей своего роста, возник и «кризис долга», и соответственно, «кризис падения спроса».

Поэтому, прав Кругман, что это «кризис долга, кризис падения спроса», но это одновременно и кризис перепроизводства, к которому привела США либеральная модель «стимулирования производства». И когда либералы всего мира надеются «запустить американскую экономику вновь» за счет работы печатного станка, то это абсолютно несбыточная мечта, т.к. платежеспособный спрос населения США уперся в потолок возможностей – у него нет больше степеней свободы для дальнейшего роста. И сколько бы денег не напечатала ФРС, это приведет только к обесценению доллара, но не запустит экономику США, т.к. вновь напечатанные деньги не идут в реальное производство, а идут в финансовые спекуляции на валютных, фондовых и сырьевых рынках, вздувая цены на нефть, золото и т.д., пока эта пирамида не рухнет.

Конечно, можно попытаться развязать новую мировую войну, что способствовало, как верно заметил Путин, преодолению последствий Великой депрессии. Но сейчас большая часть мировой индустриальной мощи находится в Азии, и США уже не сможет воспользоваться «разрушениями, — как говорил Путин, — и необходимостью восстановления хозяйства целого региона мира». И даже, если США для сохранения своего господства удастся развязать Большую войну, то основные дивиденды от нее получат азиатские страны, а финансирование этой войны окончательно подорвет могущество США, как развязывание Первой мировой войны подорвало могущество Великобритании. Более того, многие эксперты считают, что наибольшую выгоду от войны США с терроризмом получили не американцы, а Китай.

Поэтому Арриги утверждает, что в настоящее время происходит процесс перехода от Американского системного цикла накопления капитала к Азиатскому, как между двумя мировыми войнами произошел переход от Британского к Американскому циклу накопления. И происходит этот переход в рамках «кризиса перепроизводства» понижательной волны шестого К-цикла. Тут закономерен вопрос: «Когда мировая экономика преодолеет этот кризис перепроизводства?». После 2020 года, когда, во-первых, будет сформирован новый ТУ, основанный на нано-, био-, информационно-коммуникационных и других технологиях. И во-вторых, произойдет переход от неолиберальной модели «стимулирования производства», к неокейнсианской модели «стимулирования массового спроса» (по модели Г.Форда) в первую очередь в развивающихся странах, таких как Китай, Индия, Бразилия, Россия, страны АСЕАН, Латинской Америки, исламского мира, Африки. Там бесконечный потребительский спрос, отсутствует только необходимая платежеспособность. Когда «пылесос» мировой финансовой олигархии перестанет отсасывать финансовые ресурсы на Запад, начнет формироваться, фактически, бесконечный платежеспособный спрос развивающихся стран. Китай уже сейчас вышел на первое место в мире, обогнав США, по количеству проданных автомобилей – 18 млн автомобилей в год.

Александр Эрвинович Айвазов, экономист, политолог